-->территория

Где-то рядом взвыл зверь. Никогда раньше Марах не слышал такого крика - он тянулся и тянулся, к высокому, голубеющему уже небу, стелился над водой, колыхал спящие травы. От такого звука, в общем-то, привычного на территории Комбината, жеребцу стало не по себе, и он тихонько заржал, уже ощущая, как впиваются в шею тонкие зубы...
- Стой! - успел он крикнуть жеребёнку, прежде чем его заставили замолчать.
Нет, было не так. В промежуток времени, прошедшего с первой ноты страшного вопля и закончившегося тем, что двухголовый дарк вскинулся на дыбы, уместилось и секундное замешательство Мараха, и его короткое, почти незаметное движение навстречу. Он не знал, да и не мог знать, поскольку не видел, как над ним вскинулось мягкое брюхо кобылы, но он надеялся поймать её на рог. Не вышло: жеребец ощутил, как какая-то сила отводит его голову в сторону, а на загривке, подобно стальному обручу, смыкаются ноги, увенчанные острыми копытами. А когда одна из морд вцепилась вцепилась в его морду, он не на шутку запаниковал. Марах не замечал ни глубоких порезов на шкуре, ни вцепившихся в шею клыков - его волновало лишь то, станет ли дарк его душить. Глубинным подсознанием он прекрасно понимал, что если кобыла закроет своей пастью его ноздри и подержит так несколько минут, то жеребец либо потеряет сознание от нехватки кислорода, либо и вовсе умрёт.
Потому первые две секунды он стоял, не пытаясь вырваться, лишь слабо порывался мотать головой и перебирал задними ногами - всё ещё пребывал в шоке и от полного боли крика, и от собственных мыслей. Нет, он, конечно давно искал смерть, но благородную, когда его труп остынет на теле поверженного врага, а не так - от удушья, обмочившись от страха...
Марах захрапел и, дёрнувшись назад, привстал на дыбы. Башка его мотнулась чуть в сторону, но не высвободилась из цепкой хватки убийцы, и потому тонкие, змеиные клыки ушли глубоко под кожу, оставив длинные борозды.
Химера отвалилась так же внезапно, как и присосалась и припустила вслед за жеребёнком. Будб Марах зрячим, он бы увидел гордо вскинутый хвост и рыщущие по сторонам головы. Но он был слеп и, более того, беспомощен, оглушён. В пылу сражения он не чувствовал ни боли в изъязвлённых ногах, ни глубоких кровоточащих борозд на морде и холке. Он сполна вкусит боли потом, когда упадёт от усталости. А пока есть силы - вперёд!
И он двинулся. Неуверенно, через силу переставляя ноги, и с каждым новым шагом его тело норовило проехать вперёд по инерции. Марах не позволял себе этого, поскольку знал, что стоит ему упасть - и жеребец не поднимется. Да и шёл он наугад, как собака ориентируясь по запаху. Сильный ветер уже снёс все следы, и химеры, и жеребёнка, и потому Марах перешёл на размашистую, резвую рысь, держа голову возле земли и вбирая запахи. Он не сразу сообразил, что копыта перестали бухать по каменным и бетонным плитам, да и рысь стала невыносимо тяжела - он приближался к устью, топкая земля которого хватала старика за копыта и не желала отпускать.

Долго израненный, уставший Марах не выдержал. Едва его ноги в очередной раз увязли в грязи, а откуда-то издалека послышалось тоненькое, слабое ржание, как силы отказали могучему коню. Он рухнул на колени и зашатался, не будучи уверенным в том, что сумеет подняться и продолжить путь. На границе сознания уже собиралась огромная холодная туча, несущая в себе забвение, но жеребец понимал, что не может позволить себе такой милости: либо он умрёт, либо спасёт жеребёнка. Третьего не дано. Правда, стоило надеяться, что вмешается некая третья сила, которая сделает всё шиворот-навыворот, но какова вероятность этого?
Туча ширилась, заполняла разум и обволакивала его пленительным холодом. Стоило закрыть глаза - и и исчезнут все проблемы, всё будет хорошо, очень хорошо. Жеребец повалился в грязь и откинул морду в ту сторону, откуда послышался тоскливый плач жеребёнка. Малыш наверняка видел в этом огромном белом коне надежду и защиту, а конь, вместо того, чтобы и в самом деле спасать и защищать разлёгся на земле аки барыня. Но вдруг и голос жеребёнка исчез, перестала шуметь вода на перекатах, умолкли едва проснувшиеся птицы, перестало отдаваться в голове биение собственного сердца, и Марах в ужасе вскинулся. Он ждал смерти, ждал долгожданного отдыха, но не такого страшного! Он хотел уйти в полдень, под ярким палящим солнцем, так, чтобы долго потом на губах уже мёртвого коня, в загробном мире ощущался привкус почвы и жар крови.
Жеребец поднялся, подобрал под себя ноги так лёг. Потом заржал - долго, пронзительно и хрипло. Будь он зрячим, наверняка увидел бы точно перед собой довольную двухголовую химеру и беспомощного жеребёнка, прижатого ею к камню, как к жертвенному алтарю. Но старый конь не видел, только чувствовал слабый запах страха и ощущал смутное предчувствие чего-то недоброго. Если бы ветер дул со стороны Сэмми и Тиши, Махан, возможно, и нашёл бы в себе силы вступить в последнюю, самоубийственную схватку, но ветер дул из-за Мараха.
Конь встал, покачиваясь. Туча окончательно затмила его сознание, и потому жеребцу стало как-то всё равно, что станет с жеребёнком: он просто шёл вперёд так быстро, как только мог. Но так казалось только ему, на самом-то деле его мотало и шатало из стороны в сторону, пару раз Махан по брюхо провалился в топь и пару раз запутался в переплетении камышей. Но внутреннее Я упорно твердило, что надо как можно скорее избавиться от этой ужасной тучи. Если бы Марах знал, куда именно ведёт его ослиное Я, он бы остановился. А может и нет.
Но факт в том, что он бездумно бросился в воды Горхона, в правый рукав, огибающий группу островков, которых расположились в устье, и коня унесло вниз по течению.

>>Ниже по течению.