Гриф, коричневато-розовый в лучах заходящего солнца, спланировал со скалы, привлеченный запахом падали. Он пролетел над лесом, свистя перьями, и, безошибочно ориентируясь в пространстве, наконец-то увидел свою цель – на широком поле, которое открывалось сразу после стены деревьев, неуклюже лежал труп прауда, выделяющийся своим ярким белым цветом на фоне пожухлой грязно-болотного цвета травы.
Полный сладостного предвкушения, пернатый принялся снижаться, описывая широкие круги. Наконец его кривые, покрытые плотными чешуйками ноги, увенчанные крупными загнутыми когтями, коснулись земли, и падальщик заковылял к покойнику, довольно
пощелкивая острым увесистым клювом. Однако при приближении гриф разглядел, что покойник оказался покойницей, довольно молодой белой кобылкой-праудом, настоящей красавицей, белоснежной, гладкой, напоминающей ангела всем своим образом и в неестественном положении замершими крыльями, покрытыми мягким пушком. Ее глаза были плотно прикрыты нежными сиреневатыми, точно накрашенными, веками с щеткой густых контрастно-черных на фоне всего ее тела ресниц. Мягкие розовые губы были слегка жалобно раскрыты, одна передняя нога была вытянута, а вторая неловко поджата под тело, задние копыта были далеко отброшены. Грива, длинная, гладкая, сверкающая, искрившаяся каким-то волшебным блеском в скупом свете солнца, была разбросана по узким плечикам, хвост, аналогичный по внешнему виду, лежал в пыли. Тонкая и длинная лебединая шея была страдальчески вытянута по всю длину перпендикулярно груди, и всем своим обликом покойница вызывала необыкновенную жалость. Гриф печально покачал головой и неловко вспрыгнул кобыле на шею. Его уродливые грязные лапы на ее нежной мягкой шерсти казались ужасно не к месту. Пернатый осторожно приподнял своим клювом покойнице веко, чтобы точно быть уверенным, что она мертва. Взгляду открылся  небесно-голубой глаз насыщенного и глубокого цвета, божественно красивый и завораживающий, манящий, но неживой и остекленевший. «Жаль, что такое существо покинуло наш мир», - грустно подумал старый гриф,  опуская дрожащим клювом веко, - «Надеюсь, она простит меня-старика, должен же я что-то есть!»
Падальщик аккуратно переместился к прауду на плечо, намечая, в какое место ударить клювом, чтобы легче было прорвать кожу. И надо же такому случиться, что в тот миг, когда он уже готовился клюнуть, раздались тихие шаги. Некто подкрался к грифу так бесшумно, что тот услышал его в самый последний момент.
  - Убирайся, старый падалеед, пока я не выщипал тебе перья! – раздался холодный, грубоватый, слегка с хрипотцой, но молодой голос.
Гриф поспешно соскочил с кобылки и пригнулся к земле, поднимая голову. Его накрыла тень тощего, грязного дарка-жеребца, который недружелюбно глядел на птицу с высоты своего роста. Падальщик заискивающе поглядел на пришельца:
- Ой-ой-ой, - запричитал он, - Неужто это старина Джек? Ты ведь не будешь лишать старого грифа ужина, да?
- Заткни свой клюв, а не то я лишу тебя не только ужина, но и жизни, - сурово, но слегка смягчившись ответил Джек.
Гриф, почуяв послабление в холодном голосе дарка, понял, что не все потеряно и бросился вымаливать себе кусок пищи:
- Как живешь, старый приятель? А я вот наконец-то нашел покушать, желудок совсем свело от голода, неделю ничего не ел и не пил, а маленьких детушек надо кормить, детушки  сидят голодные, а жена кричит, мол, не нужен ей муж, который не может раздобыть чего-нибудь поесть, - пернатый склонил голову на бок, украдкой взглянул на бесстрастно смотрящего на него Джека и, вдохновленный его молчанием, удвоил старания, - Птенцы кушать просят, пищат, просят папку принести еды, а что я могу им дать помимо куска старой кожи да пары обглоданных костей? Ооох, худо стал я жить, худо, совсем поседел, никакой пользы…
- Слушай, лысая курица, ты кому заливаешь? – раздраженно прервал его Джек, - Неужели ты  думаешь, что я не знаю о том, что последние твои птенцы встали на крыло три года назад¸  а жена скончалась прошлым летом, подавившись застрявшей в горле костью?
- А ты откуда знаешь? – ошарашено вылупился на него, позабыв про свои причитания, гриф.
- Ты сам рассказывал! – мрачно хохотнув и угрюмо стрельнув на него глазами, ответил Джек, приближаясь к трупу и давая понять, что разговор окончен.
Однако гриф сдаваться был не намерен. Он подскочил к озадаченно склонившемуся над трупом Джеку и решил завоевать его расположение дружеской беседой.
- Хороша кобыла, а? Нет, ты мне как жеребец скажи, хороша была, да?
На угрюмой физиономии Джека появилось странное выражение.
- Скакать бы ей по полям, а не лежать мертвой…, - продолжал гриф, - Эх, она умерла, а
остальные живут себе, живут же на свете всякие мрачные твари вроде… - он осекся и испуганно поглядел на Джека
- Вроде меня, ты хотел сказать? – усмехнулся тот, - Да, живут, и неплохо живут, я тебе скажу. А она умерла. И что ж с того?
Гриф, приободренный тем, что, вопреки обыкновению, Джек не пришел в ярость, забормотал:
- Ну что за шейка, что за глазки, что за длинные ножки! А на гриву посмотри!
- Надеюсь, на вкус она так же хороша, как и внешне! – мрачно ответил Джек, резко подняв голову, отчего гриф испуганно отскочил в сторону.
Недружелюбно взглянул на него колючими зелеными глазами, жеребец опять склонился над кобылкой, и гриф осторожно пополз к нему, снова негромко начав бормотать:
- Таким бы жить и жить! Что за ангел! И пожалуйста, смотрите – умерла… Отчего, интересно? Кому-то хватило духу ее убить иль  болезнь какая? – он замолчал, заметив, что Джек его не слушает и что-то негромко говорит себе под нос.
Гриф с любопытством сверкнул карим глазом и прислушался к дарку.
- Она не изменилась, - почти неслышно прошептал Джек и поднял на грифа зеленые глаза, в которых неожиданно появилась столь редко встречавшаяся в них грусть, больше похожая на сожаление.
- Ты знал ее? – вкрадчиво поинтересовался гриф.
Джек повернулся к нему, но его изумрудные глаза смотрели куда-то сквозь грифа, вдаль. А может, в прошлое?
Знал ее? Знал ли он ее?
В памяти сразу воскрес майский вечер, густой, приятный, жаркий и влажный, пахнущий пьянящими цветами. Он, Джек, молодой двухлетний жеребчик, легко сбежал с небольшого каменистого холмика, где была пещера, которая служила убежищем ему и таким же как он сиротам-даркам. С приходом теплой весны они переместились от общего логова ближе к удобным для охоты местам, ведь, в отличие от других жеребят, надеяться кроме себя им было не на кого.  Он хотел разыскать своего приятеля по кличке Шакал, такого же худощавого, как и он, двух с  половиной лет жеребчика, с которым они были закадычными друзьями. Бесшумным галопом понесся Джек вперед, когда из темноты до него донесся задорный звонкий голос Алисии, стройной найтмарки, потерявшей родителей в младенчестве, которая совсем недавно из веселого жеребенка превратилась в озорную кобылку, вокруг которой крутились все молодые жеребцы из их сиротской шайки:
- Куда спешишь, Бродяга?
Джек замер на середине прыжка, неуклюже затормозив и уперевшись своими нескладно длинными из-за еще неокончательной сформированности ногами в землю:
- Алисия?
Да этот голос он бы узнал из тысячи других! Медленно и плавно, слегка склонив длинную шею, она собственной персоной выплыла из темноты, кокетливо опустив ресницы.
- Я…я ищу Шакала. Не видела? – ну почему в ее присутствии он всегда так волнуется и начинает запинаться, не в силах сказать чего-нибудь умного, как осел?
Однако Алисия, казалось, ничего не заметила.
- Шакала? Посмотри у Серой Скалы. Я видела, как он туда направлялся с полчаса назад, - она завораживающе ему улыбнулась, и Джек, смущенно-благодарно улыбнувшись в ответ, бросился в сторону Серой Скалы.
Тогда он был еще зеленым юнцом, но со временем к нему пришло и обаяние, и самоуверенность, и ловкость в общении с дамами, однако в тот момент Джек, пока ноги его работали, мысленно перебирал их диалог и корил себя за глупость.
В сумраке показался силуэт Серой Скалы, невысокой каменистой горки. Юный дарк, проворно прыгая по камням, решил устроить своему другу сюрприз, напугав его из темноты, чтобы понаблюдать за реакцией. Довольно посмеиваясь про себя, Джек бесшумно двигался вперед, и движение его стали плавны, как у подкрадывающегося волка. Неожиданно из темноты донеслись голоса. С удивлением подняв одну бровь, Джек прислушался. Ломкому подростковому голосу Шакала отвечал незнакомый тоненький девичий. «С кем это он тут милуется?» - недовольно подумал Джек, удваивая усилия. Наконец он, едва не сорвавшись из-за своей торопливости, выскочил на ровную площадку на вершине Серой Скалы и увидел серого и почти незаметного в темноте Шакала, шеей обнимающего нечто до того ослепительно-белое, что в темноте это можно было увидеть со ста метров. Увидев эту картину, Джек поперхнулся и едва ли снова не свалился со скалы от неожиданности, но вместо этого он в два прыжка подскочил к парочке, взревев своим почти сформировавшимся баском, которым не мог похвастаться Шакал:
- Здорово!
Он увидел, как испуганно сверкнули в темноте желтые кошачьи глаза Шакала и как он со своей подружкой отскочили друг от друга, оба одновременно с негодованием и испугом глядя на Джека. Тот, в свою очередь, с интересом уставился на белую кобылку, поскольку Шакала он знал давно и тот совсем не представлял для него интереса в плане внешности. Она была напугана, голубые глаза ее блестели в темноте, а бока тяжело вздымались от частого дыхания. Джеку даже показалось, что он слышит, как трепещет от страха ее сердечко.
- Эге, да ты тут не один? Простите-извините! – Джек сделал что-то вроде приседания и захохотал.
Шакал подлетел к нему, как разъяренный зверь.
- Что ты тут, черт возьми, делаешь? – горячим шепотом заговорил он, поглядывая искоса на свою стоящую в стороне спутницу.
- А с кем ты тут, черт возьми, милуешься? – подражая его голосу, ответил Джек.
- Заткнись, придурок! – прошипел в бешенстве Шакал.
Джек с задумчиво-философским видом поглядел на кобылку и снова повернулся к приятелю:
- Ты что это, Шакал? Я всегда уважал твой вкус, но… Но, знаешь, думал, что ты, как и я, предпочитаешь барышень бойких и горячих, а не такие вот божьи одуванчики.
Шакал зарычал, дрожа от злости:
- Она не божий одуванчик!
- Да ну? А по-моему, он самый! – заметил Джек, вовремя успев увернуться от клацнувших у его уха челюстей приятеля.
- Джек, давай серьезно! – прокричал Шакал, весь растворившийся из-за своего бледно-черного цвета в темноте и выдававший свое присутствие только ярко-желтыми горящими, как у кошки, глазами.
- Что ж, давай поговорим серьезно. Какого хрена ты трешься об эту праудку?!
- Да потому что… потому что… - Шакал не находил слов то ли от возмущения, то ли от смущения, а то ли просто заикался от возбуждения и бурлящих эмоций.
- Да потому что я люблю его! – неожиданно подала свой тонкий, негромкий и нежный голос праудка, - И… и он любит меня, правда, Шакал?
Джек и Шакал одновременно с удивлением повернулись к ней.
- И давно вы… вы любите друг друга? – обратился к ней Джек.
- С того момента, как я случайно наткнулась на него на территории дарков…
Джек с удивлением поднял брови, успев при этом еще бросить негодующий взгляд на померкшего и съежившегося Шакала, прекрасно знающего, что ждет того, кто не прикончил нагло вторгшегося прауда. Его удивляло мужество этой кобылки. Она боялась Джека, что тот не без удовольствия отметил, и дрожала от нервного перевозбуждения, но готова была стоять горой за своего возлюбленного.
  - Только не говори мне, Шакал, что ты не знаешь, что будет с тем, кого уличили в контактах с праудами, - смиловавшись и прекратив издевки, покачал головой Джек.
- Но ты ведь нас не выдашь, да? – глаза Шакала нервно сверкнули в темноте.
- Я-то нет, но вас обязательно кто-нибудь да увидит.
- Не увидит! – сказала кобылка.
Зеленые глаза Джека быстро перебежали к ней и снова вернулись к Шакалу:
- Я-то увидел!
- Я так люблю ее, что готов рисковать. Знаешь ли, Джек, после того, как меня отвергла Алисия…
Джек усмехнулся в темноте. Шакал просто обожествлял Алисию, которая к некоторым кавалерам относилась с интересом, к другим – с дружелюбием, а к третьим – с равнодушием. Вот к последним-то и принадлежал Шакал. Джек не забыл про себя отметить и то, что неоднократно замечал в игривом обращенном к нему, Джеку, тоне Алисии кокетство, и, пожалуй, предложи он ей тогда вместо Шакала сходить с ним на охоту, она бы не отказалась. Однако факт оставался фактом, и Джек искренне сочувствовал своему приятелю.
- Послушай, Бродяга, и прими все, как есть. Это – Роза, и мы с ней очень любим друг друга. Если ты боишься, что тебя засекут в контакте с праудом, можешь уходить, - произнес Шакал.
Джеку очень бы не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, что он стоял вот так напротив праудки и не перегрыз ей ее длинную тонкую шейку, однако мысль о том, что ему теперь придется делить Шакала с какой-то кобылкой да еще и быть свидетелем, не рассказавшим об этих встречах вожаку, если все всплывет, тоже не радовала.
- Но… но у нее же есть крылья, а у тебя нет, - привел он в бессилии последний смешной и невесомый аргумент, на что Шакал только улыбнулся и дружески боднул его лбом в плечо.
- Иди, Джеки, и не забивай свою башку моими проблемами. Я приду ночью. Если что, скажи, что я на охоте.
Джек открыл было рот, чтобы еще что-то сказать, но вздохнул и грустно улыбнулся, с укором покачав головой. Он с тихим шелестом расправил свои крылья и взмыл в темное небо.
- До встречи, приятель, будь здорова, хах, Роза! – донеслось до двух стоящих на скале лошадей, провожавших его взглядом, и следом раздался дикий удаляющийся хохот.

  С тех пор с запретной подружкой Шакала Джек больше не виделся, однако знал, куда иногда по ночам пропадал приятель и ворчал, что больше не будет его прикрывать и что это все ему надоело, тем более, что утром, вернувшись со свидания, Шакал был заспанным и вялым.

Сентябрь. Осень. Кружатся листья. Джек широко зевнул во всю свою уже тогда, в юности, широкую пасть и клацнул зубами. Они с Шакалом вышли из пещеры, вдыхая прохладный, пахнущий прелыми листьями воздух.
- Осень пришла, - задумчиво протянул Шакал, чьи желтые глаза были под цвет опадающим листьям.
  - Осень пришла, так что ты, друг мой дорогой, скажи-ка на милость, прекратишь ли ты свои свидания с кхем-кхем, когда мы обратно вернемся в логово? Холода уже близко!
Шакал с испугом проглядел на навострившую ушки Алисию, которая проходила мимо с одним из своих ухажеров, и зашипел:
- Тише, идиот!
Они проворно отбежали ближе к рощице, дальше от посторонних глаз, и Джек настойчиво напомнил всеми силами желающего замять эту тему Шакалу:
- Ну?
Желтые глаза приятеля забегали.
- Отвечай, когда тебя спрашивают! – вспылил нетерпеливый Джек.
-  Я… я не знаю. Не можем же мы не видится целую зиму?
- Еще как можете! – взбешенный глупостью друга, вскричал Джек, - В логове – взрослые, а это уже серьезно! Если наши ребята, если узнают, может, и согласятся тебя прикрыть, то другие дарки моментально донесут вожаку, и тогда…
- Да знаю я, знаю! – Шакал выглядел напуганным и одновременно решительным, - Но… но зима – это так долго…
- Переживешь, - процедил сквозь зубы Джек, глядя на кружащийся в воздухе лист.
Шакал тоскливо вздохнул. Джек закатил глаза и вдруг решительно направился в сторону.
- Ты куда?
- На охоту, - недовольно проворчал Джек, - Снимает напряжение.
И он направился прочь через заросли кленов, роняющих золотые листья, оставляя растерянного и озабоченного своими проблемами Шакала в одиночестве.
Листья все кружились и падали, кружились и падали. И Джек тянул ноздрями воздух, выискивая запах дичи. Однако сегодня что-то не везло, и кроме наглой белки на дереве, звонко застрекотавшей при его приближении, никого вокруг не было. Джек уже собирался повернуть домой, как вдруг вдали послышались шаги. Он замер и обернулся, молча прислушиваясь. Да нет, это не шаги, это топот от быстрого бега! Ну кто так бежит, господи! Да он бы бежал раз в десять тише! И как, интересно, такой слонопотам охотится? Ну, прямо прауд какой-то! Эти нежные сознания жуют травку, так что наука перемещаться бесшумно им ни к чему. Джек принюхался, ожидая что из кустов вот-вот появится источник шума. Пахло как-то странно, удивительно нежно и мягко, так пахнут розы или ландыши. Вот странно-то! Никогда Джек не чувствовал такого запаха, сам он обычно пах потом, а его природный запах, по которому его узнают сородичи, по словам Шакала, был каким-то островатым, сам же Шакал пах чем-то тяжелым, отнюдь не так. Может быть, это кобыла? Но даже Алисия так нежно не благоухала, от нее всегда пахло как-то горьковато, как от одуванчика. И прежде чем Джек успел сделать еще одно предположение, из кустов выскочила… Роза. Вот уж кого он меньше всего ожидал увидеть. Роза пахнет розой! Хах! Однако что-то было не так. Он ведь находился на территории дарков. Тогда что она тут делает? Роза была ужасно напугана, глаза ее были широко раскрыты, дыхание было частое.
- Джек!Джек! – хрипло закричала она, бросаясь к нему, как утопающий к кругу.
Джеку такое внимание ничуть не понравилось. Ну что за дура? Какого черта она к нему лезет? Пусть виснет на шее у Шакала, но его, уж извольте, трогать не надо. Он с подозрением уставился на нее, нахмурившись.
- За мной гонятся, Джек! – задыхаясь, прошептала она, - Меня обнаружили!
  - Ох ты…  - вовремя сдержался от нецензурного выражения Джек, с отчаянием глядя на нее.
Поняв, о чем он думает, Роза произнесла:
- Я ничего им не сказала… Ни-че-го! Они думают, что я просто случайно сюда забрела, и если меня схватят, ни слова не скажу!
Джек облегченно выдохнул. Мда, ему еще расти и расти до этой отважной девчонки! Сам бы он сразу, едва за ним погнались, выболтал всю правду. Но если она ничего не выдаст, и все преотлично, то что ей от него надо? Едва увидев ее глаза, Джек понял, в чем дело. Она ждет помощи! Помощи – от него! Да господи, что он может сделать? Да и вообще, он едва с ней знаком, чего ради ему помогать? И потом, время не ждет, преследователи за время их короткого разговора, должно быть, уже сократили разделяющее их и Розу расстояние!
- Кто они? Сколько? – быстро спросил Джек.
- Ох, не знаю… Кажется, сто или двести. Все черные.
Глаза Джека забегали. Что же делать, что же делать? Господи, ну зачем он отправился на охоту, сидел бы дома! Не пришлось бы никого спасать, ну сожрали бы эту кобылку, что с того? Правда, Шакал бы расстроился… Ну, не расстроился, а сильно огорчился, но потом бы рано или поздно успокоился! Он ведь даже не узнает, что Джек присутствовал при задержании нагло вторгшейся праудки! Джек уже раздумывал, помочь ли ему в поимке этой кобылки или просто уйти, сделав вид, что он тут не при чем, но крик Розы вывел его из раздумий:
- Ну же! Меня настигают! Думай скорее! Что мне делать?!
- Эээ… Беги, - сказал Джек, пожав плечами.
- Ты их задержишь? Ах, спасибо! – она быстро чмокнула его в щеку, и прежде чем Джек сообразил, что к чему, ее белый круп уже скрылся в кустах.
- Нет! Ты с ума сошла?! Стой! – закричал он ей, но она, конечно, не услышала.
И прежде чем Джек решил, что предпринять, появились «они», эти самые преследователи, которые оказались одним дряхлым дарком, который не принадлежал к охранникам границ и понесся за Розой только чтобы выслужиться перед вожаком.
- Эй, малый, где она? – спросил старик.
- Эээ… Туда побежала, - сказал Джек, указывая куда-то вбок, лихорадочно соображая, что же делать.
И когда старик тронулся с места в указанном направлении, Джек вдруг бросился ему под ноги. Дарк вытянулся на земле, смачно ударившись об нее пузом и подвернув ногу, и грязно выругался, нелестно отозвавшись о Джеке и пообещав выдрать его, как только он поймает «эту мерзкую девчонку». Затем он с кряхтением поднялся и, слегка прихрамывая, потрусил дальше.
- Я просто споткнулся! – крикнул ему вслед, премило улыбаясь, Джек, а про себя подумал: «Этой старой ищейке давно пора гнить в земле!».
Да, теперь, с такой хромотой, он не скоро ее догонит, а Джеку надо поскорее сообщить обо всем Шакалу и снять ответственность за жизнь Розы со своих плеч.
Он не очень торопился, признаемся честно, но как только Бродяга вбежал в пещеру, он нарочито шумно начал дышать и изобразил на морде ужас.
Шакал вскочил, шерсть на его холке встала дыбом, как у собаки:
- Что случилось?
- Роза!  - выдохнул Джек, прекрасно играя свою роль и театрально закатив глаза, опускаясь на пол.
Прямо перед его мордой прогремели копыта Шакала, и вскоре его топот затих вдали.
«А он не на шутку испугался!» - подумал Джек, зеленые прищуренные глаза которого хитро сверкнули, и поднялся с земли. Послышались тихие шаги, и жеребчик поднял уши.
- Аааа, Бродяяяга, - пропела Алисия, со всей своей кошачьей грацией вплывая в пещеру.
Джек, самоуверенность которого с описываемого ранее момента существенно возросла, вальяжно облокотился о стенку:
- Где сегодня гуляла наша дикая кошка?
Внешне он был абсолютно спокоен, однако все внутри, как всегда при приближении Алисии или какой-то другой небезразличной ему кобылы, натянулось, как струна, и лихорадочно задрожало.
- Кошка охотилась. И небезуспешно. Мррр, - Алисия приблизилась к нему, горделиво глядя, по своему обыкновению, из-под кокетливо приспущенных век.
- Да ну? Рррр… гав! – он весь подался к ней, чувствуя, как сердце бьется где-то в горле.

Алисия была загадочна, как всегда. Они проболтали довольно долго, заигрывая, кокетничая и делая друг другу намеки. Наконец очаровательная собеседница сообщила, что очень устала и собирается вздремнуть, и отбыла куда-то вглубь пещеры, где ее встретила свора готовившихся к вечерней охоте ухажеров. Джек проводил ее жадным взглядом, но как только она ушла, впал в апатию и лег на пол у выхода, выжидая Шакала. Но приятеля все не было и не было. Он явился где-то около трех часов ночи, когда Джек, еще не полюбивший тогда ночные прогулки, уже задремал. Разбуженный шагами, он поднял голову и увидел глаза, желтые, огромные, как блюдца, глаза Шакала, остекленевшие и смотревшие куда-то сквозь предметы.
- Ну как прошла твоя «ночная охота»? – с тихим смешком сказал Джек, потягиваясь во всю длину своего худощавого тела вдоль стены пещеры.
- Как нельзя лучше, - хрипло проговорил Шакал, глядя куда-то мимо приятеля.
Джек удивленно поднял брови:
- Да ну?
И тут он почувствовал запах крови. Он словно огрел его по голове, этот аромат, ударил по рецепторам, заставив моментально очнуться от дремы, так, что зрачки расширились, и пульс участился.
- Шакал… Ты же не…
- Увы, да, - все таким же хриплым голосом ответствовал Шакал, переведя наконец сумасшедший взгляд желтых глаз на Джека.
- Грохнул? – Бродяга почувствовал внутреннее ликование при мысли о том, что недавно произошло, и пожалел, что не присутствовал при этом. Шакал, однако, не разделял его радости.
- Я…я прибежал, когда он нагнал ее… Старик собирался прыгать, и времени на разговоры не было, ну я и… Сразу в горло ему попал. Он так задергался, кровь потекла, а потом глаза у него закатились, ну и он это… того.
- Ихха! Знай наших! – Джек разразился приглушенным смешком.
- Джек, ты придурок? Я же своего убил! Я же… я убийца, ты понимаешь? – Шакала била дрожь.
- Не боись, брат. Надеюсь, твоих куриных мозгов хватило, чтобы спрятать труп?
- Тише, тише, - они оба, как по команде, огляделись по сторонам, и Шакал продолжал свистящим шепотом, - Мы с Розой оттащили его в овраг. Она совсем не испугалась, все пыталась меня подбодрить и уверяла, что я не убийца, а спаситель, и что после этого всего она стала любить меня еще больше.
- Она ушла? – Джек сощурился.
Шакал сглотнул, закашлялся и закивал.
- Славно. Стало быть, вашим свиданиям конец?
Приятель снова кивнул, и Джек удовлетворенно улыбнулся. Он хотел расспросить про все в подробностях, но тут вдалеке раздались крики и улюлюканье.
- Наши возвращаются с охоты, - Джек поднялся, - Убери с лица это маньячье выражение и пошли спать, чтобы чего не заподозрили.

Зима. Падает пушистый снег. Джек вышел из логова и вдохнул полной грудью. Пустой желудок разрушил красоту природы, напомнив о голоде. Джек, озираясь, отрысил в сторону, туда, где у него была  зарыта в снегу полуобглоданная нога оленя, которого они с Шакалом завалили пару дней назад. Разрыв снег копытом и довольно вцепившись в мерзлое мясо, он вдруг услышал позади голос:
- Эй, браток, что там у тебя?
Позади стоял тощий ободранный жеребец, который был слабее взрослых дарков, но сильнее несформировавшихся до конца подростков вроде Джека.
- Ничего, - процедил Джек сквозь сомкнутые на кости челюсти.
- Да ладно! Я же вижу, что у тебя там есть что-то. Делиться надо.
- Отвали! – Джек неуклюже вытащил кость из снега и направился в сторону.
- Эй! А ну дай! – жеребец нагнал его сзади и весьма ощутимо дернул за холку.
Джек споткнулся и выронил кость, тут же попытался схватить ее со снега, но ободранный дарк опередил его.
- Не хотел делиться – теперь ничего не получишь! – злорадно сообщил он.
  «Вот сволочь!», - подумал Джек, скрипя зубами от ярости, - «Сам бы он никогда ни с кем не поделился, а как дело доходит до чужого добра, так сразу вспоминает о правилах приличия». Он подпрыгнул, как собака, пытающаяся вырвать из рук хозяина палку, но ободранный ловко увернулся и глухо захохотал, несмотря на сжатую пасть.
- Отдай! Отдай, подонок! – голодный Джек в очередной раз пожалел, что у него нет родителей, которые смогли бы его защитить или добывали бы еду так, что не пришлось охотиться до посинения на морозе.
  Ободранный, продолжая посмеиваться, ускакал прочь, унося с собой последний кусок пищи. Потом, возмужав, Джек еще припомнит ему все, но сейчас ему оставалось только стоять, в бессильной ярости глядя, как последняя надежда тонет за стеной густого снега.
- Ненавижу! – процедил он, - Чтоб ты сдох!
И Бродяга отправился в лес в надежде выследить хоть какую-нибудь добычу, хотя вероятность этого и была очень мала.
Он блуждал и блуждал, проваливаясь по колено в сугробы и раня ноги об острые края наста. Лес был молчалив и мертв, кругом все было без движения за исключением падающего снега и вырывающегося у Джека из пасти молочно-прозрачного пара.
Вдруг где-то вдалеке  показался силуэт. Джек замер, прижался к земле, как волк, поднял уши, и глаза его зловеще засверкали. С момента своей первой охоты Бродяга сильно изменился и потерял всякую жалость, на смену которой постепенно приходила жестокость. Вид крови теперь не вызывал у него никаких чувств за исключением мрачного ликования.
Джек лежал на снегу черным пятном, и ветер с поземкой ворошил гриву у него на холке. По запаху дарк уже определил, что ему сказочно повезло – он наткнулся на олениху, кроткое и пугливое, но быстрое создание. Хищник пополз к ней на брюхе, сглатывая слюну. Зрачки его медленно расширились, и он на секунду, как всегда в моменты охоты, стал тем сумасшедшим, которым  являлся сейчас. Шерсть его вдоль позвоночника встала дыбом, из приоткрытой пасти вырывалось сбивчивое дыхание. «Главное – не упустить, да это просто подарок судьбы, сказочное везение!», - вертелось в голове у Джека, когда он готовился к прыжку, чтобы сократить им как можно больше расстояние для погони.
Олениха, тонкая, изящная, сильно исхудавшая из-за холодов, рыла копытом снег, чтобы найти пожухлую листву или пучок сухой травы, когда заметила боковым зрением какое-то движение. Она хрипло вскрикнула, приняв Джека за волка, и дернулась в сторону, отчего его пасть лязгнула впустую, не задев ее. Олениха бросилась прочь, взметнув тонкими ножками облачко снега, и он тенью бросился за ней. Она задыхалась от страха, видя, что преследователь не отстает и молча следует за ней. Олениха петляла и крутилась, прыгала, отчаянно взбрыкивая ножками, через овраги, обрушивая пласты снега, виляла между деревьями, но Джек не отставал, преследуя ее ритмично, словно машина. Когда она выискивала несколько секунд, чтобы обернуться к нему, то с ужасом обнаруживала, что он становится все ближе и ближе. Наконец его челюсти щелкнули в нескольких дециметрах от ее задних ног, и олениха, сделав последнее усилие,  неожиданно прыгнула вправо, споткнулась и кубарем покатилась с большого холма. Джек, чертыхнувшись сквозь зубы,  поскакал за ней, увязая в глубоком снеге. Когда  он достиг подножия холма,
и снежное облако перед ним рассеялось, то оленихи нигде не оказалось, только цепочка ее судорожных глубоких следов уводила в кусты.
- Что ты здесь делаешь, щенок? – неожиданно прогремел голос.
Джек припал к земле, словно испуганная шавка, и увидел высокого белоснежного жеребца-прауда, с молчаливой ненавистью глядевшего на него.
- Я..эээ… Охочусь, - промямлил он, втянув голову в плечи и виновато улыбаясь.
- Да ну? – высокий прауд усмехнулся, с презрением глядя на него, - Эй, Артур, взгляни-ка на него – он охотится!
Из-за деревьев вышел второй прауд, который был несколько пониже первого и весь в серебристых пятнах, и громко расхохотался.
- Охотишься? А получше место не мог выбрать? – продолжил допрос белый.
- А… а чем это плохо? – спросил Джек, заискивающе виляя поджатым хвостом.
  Оба прауда разразились громоподобным хохотом.
- Это территории праудов,  - коротко сказал пятнистый.
- Эээ… что? Ах, праудов! Ну так я… тут ошибочка вышла… я… я пойду, пожалуй, - Джек торопливо пополз на брюхе назад.
- Стой! Ты разве не знаешь, что делают с нарушителями границ? – прогремел белый.
- Отпускают? – с надеждой спросил Джек, подняв голову.
- Нет, убивают, - откровенно усмехнулся пятнистый.
- А я, между прочим, еще ребенок! Вы хотите детоубийцами стать?! – отчаянно заговорил Джек, и зеленые глаза его забегали, ища пути отступления.
- Какой же ты ребенок? Ты почти жеребец, - холодно пробасил белый.
- Независимо от возраста вторгшегося на нашу территорию, расправа с ним одна. Это наш долг. И мы его с радостью исполним, - сказал пятнистый, - Только сначала покажем тебя вожаку, вдруг ты шпион?
Джек, поняв, что дело плохо, рванулся в сторону, но чьи-то мощные челюсти сомкнулись у него на загривке, вернув на прежнее место.
- Ишь ты, сбежать захотел! – раздался насмешливый голос пятнистого, и Бродягу вполне ощутимо пнули в живот.
- А это тебе за попытку к бегству! – белый добавил, и его удар пришелся по ребрам.
Джек зажмурился и вжался в снег. Изобьют? Ну, это не впервой. Сколько раз папаша, разъярившись, хорошенько его дубасил! И матери тогда доставалось. Физические побои – вещь пустяковая, поболит и пройдет. Только вот перспектива лишиться жизни отнюдь не казалась Джеку радужной.
Его все пинали и пинали, удары сыпались на него градом, и Джек уже не смог ни о чем думать. Он только тихо поскуливал, глотая кровь из разбитой губы, и молил высшие силы, чтобы это поскорее закончилось. В тот момент, когда он был уже близок к потере сознания, откуда-то сверху, издалека, раздался тонкий, но уверенный голосок:
- Прекратите это! Эй! Прекратите!
Удары прекратились.
- Роза? – в голосе белого зазвучала нежность, он стал совсем другим, - Что ты здесь делаешь, сестричка? Это зрелище не для юных девочек!
Но она не ответила. Джек услышал торопливые легкие шаги, кто-то нагнулся над ним, длинная грива коснулась его морды.
- Если он не дышит, я вам никогда этого не прощу! – с негодованием прокричал пронзительный женский голос у него над ухом.
- Роза… - смущенно проговорил пятнистый, - Нам поручено было патрулировать территории, а этот малый нарушил границу…
- Это жестокость неоправданна, это свинство, это дикость! – крикнула Роза, подняв от Джека голову, - Тебе, Артур, повезло – он дышит! А иначе я бы никогда в жизни больше с тобой не заговорила!
- Ну так… - пятнистый смущенно закашлялся и замолчал.
«Он к ней неравнодушен», - заметил Джек, несмотря на то, что он находился в полуобморочном состоянии.
  - Бродяга! Бродяга! – негромко позвала Роза, и ее длинные волосы снова защекотали ему лицо.
Джек открыл глаза, а точнее, один глаз, потому что второй заплыл.
- Можно мне подняться? – его собственный голос зазвучал как-то непривычно глухо и хрипло.
- Конечно, конечно, поднимайся, - залепетал нежный голос Розы, полный материнской любви, и она попробовала поднять его, подталкивая носом под живот.
Джек, шатаясь, поднялся. Все его тело ломило, ноги дрожали, каждая косточка ныла, а дышать было больно и тяжело. Он поднял голову и теперь, когда заискивать уже не требовалась, потому что он имел за своей спиной такого храброго защитника, как Роза, с открытой ненавистью и презрением взглянул единственным открытым глазом на окаменевшие лица белого и пятнистого.
- А теперь отпустите его! – снова раздался твердый голос Розы.
Джек усмехнулся, глядя, как в нерешительности колеблются прауды. В сердцах обоих Роза занимала самое главное место, поскольку один был ее братом, а второй питал к ней тайную любовь, и ничто из этого не ускользнуло от проницательного Джека.
- Ну же! – снова раздался требовательный тонкий голос.
Роза была нежной и смирной, робкой и пугливой, но в минуту опасности она превращалась в настоящую тигрицу.
- Ну так.. эээ… служба же… - начал было пятнистый, и Джек с удоволетворением заметил, как он сжался под гневным взглядом его маленькой защитницы.
- Послушай, сестренка, - более уверенно, но мягко заговорил белый, - Ты ведь уже не маленькая и знаешь, что будет, если мы будем отпускать каждого нарушителя границы…
- Каждого? Да если хотите знать, он спас мне жизнь! Этого, по-моему, достаточно! Или моя жизнь для вас не считается ценностью?!
Джек с восторгом смотрел на маленькую, хрупкую, но уверенную в себе праудку, с легкостью управляющую двумя крупными жеребцами. «Ох уж эти чувства… Будь я ее братом, оттрепал бы ее хорошенько, чтоб не лезла, куда не надо. Это, пожалуй, хорошо, что я не ее брат…». Пятнистый переступил с ноги на ногу, опустив глаза в землю. Белый с удивлением покосился на Джека:
- Спас тебе жизнь? Эй, ты, ты правда спас ей жизнь?
Джек посмотрел на него так, словно мысленно перегрызал ему глотку.
- Спас! Неужели ты мне не веришь?! – воскликнула Роза, поняв, что Джек не собирается отвечать.
- Мммф… - белый шумно выдохнул и заходил из стороны в сторону, хлестая себя по боку длинным хвостом.
Все молча следили за ним, пятнистый – напряженно, Роза – с гневом, Джек – представляя себе эту белую голову, окровавленную, отдельно от тела. «Спас Розу! Да я чисто случайно бросился тому дарку под ноги. Эх, все-таки добреньким иногда быть полезно. Выдай я ее тогда вожаку, что бы со мной сейчас было?» - думал он.
- Ну если… - заговорил было белый, но потом осекся, подумал о чем-то и снова начал, - Ну, если он действительно спас тебе жизнь – так уж и быть, отпустим, чтобы отплатить долг за твою спасенную душу. Но если он попадется второй раз – можешь не просить.
Роза одарила брата сияющей счастливой улыбкой и с ней же повернулась к Джеку. Пятнистый тоже робко улыбнулся ей, показывая, что он был на ее стороне, но она даже не взглянула в его сторону. «Видел бы этот Артур, как Роза милуется с Шакалом!» - злорадно подумал Бродяга, но тут Роза напряженно и с беспокойством сдвинула брови и незаметным кивком головы предложила ему отойти. Джек с трудом отковылял в сторону, повернувшись спиной к праудам.
- Как Шакал? – едва слышно выдохнула она так, чтобы не заметили брат с напарником.
- Отлично, но зимой вы не сможете встречаться,  - прошептал Джек, глядя своими бесстыжими зелеными глазами в ее голубые.
Ее нежная мордочка осветилась радостью при мысли о любимом, и Роза явно унеслась в воспоминания, смотря сквозь Джека.
- Спасибо тебе, - прохрипел он, видя, что она уже ничего не скажет, и снег заскрипел от его шагов когда он, хромая, снова пошел в гору.
Роза очнулась от мыслей, но Джек уже отошел достаточно далеко.
- Пожалуйста, - едва слышно ответила она, зная, что он не услышит, и ее голубые глаза были полны печали.
Джек хромал, каждый шаг давался ему с трудом, его живые, энергичные следы при спуске не шли ни в какое сравнение с теперешними, неровными при подъеме. Он не оглянулся, чтобы увидеть поляну, где застыла, глядя ему вслед, Роза, а за ней – пятнистый, с обожанием глядя на нее, и белый, задумчиво устремив взгляд на горизонт.
С тех пор они больше не виделись вплоть до смерти Шакала. Джек вспомнил тот день  бледное страдальческое лицо Розы, а так же остекленевшие кошачьи глаза друга.
- Ты знал ее?  - прорезал, словно ножом,  мысли скрипучий голос грифа, снова повторившего вопрос.
Джек вздрогнул и повернулся к нему с отсутствующим видом.
- А? Да нет, - он пожал узкими плечами.
Гриф с подозрением и неверием покосился на Джека и щелкнул клювом:
- Что-то ты не договариваешь, старина Джеки.
- Заткни свой клюв и давай есть, - сказал, поморщившись, Джек, и, не дрогнув, резким движением вспорол кобыле брюхо с таким рвением, что забрызгал все вокруг кровью.
Гриф, довольный, примостился рядом и заковырялся во внутренних органах.