Таинственное место, эта роща. Здесь оживает давно позабытое, бьёт ключом никогда не зачинавшееся, и пусть поля рощи топчут десятки, тысячи живых существ, каждое из них будет одиноко и никто, кроме его собственной души, сердца и разума не поможет. А то кто спасёт тебя от ночного кошмара или сладких грёз, кто вздёрнет тебя, когда ты уже стоишь на грани между сном и явью? Только ты, ты один... Ты - один.

--------------------------------------
Ангел, хрупкая и лёгкая, как перо голубя, я вижу тебя.

Вороной шёл ей навстречу; увитая плющом грива стекала на землю, перетянутый у основания лозой с алым цветком хвост подметал пыль, а ноги переступали томительно-медленно, точно жеребец был неуверен, примет ли, узнает ли его Ангел. Он остановился; кобылица могла бы ощутить на носу и глазах его горячее дыхание, но его не было, и только внимательный наблюдатель разглядел бы, что трава под копытами жеребца не приминается. Прости меня, - был глухой, бархатистый голос. - Прости за всё, если сможешь. Я хочу остаться с тобой, понимаешь? У меня нет крыльев, с тех пор, как ты в последний раз меня видела, прошло много времени... Непростительно много, но разве это помешает нашей любви? - голос сорвался на крик, и жеребец тряхнул башкой, отгоняя кипучую, жаркую волну, залившую внезапно глаза.

--------------------------------------
Итачи, брат мой, друг мой, нет мне покоя...
Саске стоял перед глазами Итачи, худой, ослепший и глухой, и только язык его - раздвоенный на конце, змеиный язык со стекающими на траву каплями яда, двигался во рту, щекотал нёбо, плетью стегал по клыкам. Он был похож на брата, Саске: крупный, вороной, со спокойным, как у мертвеца, взглядом и широкими крыльями. Стаяла тишина; абсолютная и идеальная, как покой монаха, и не нарушало её даже дыхание Итачи, а небо упало ему на голову, сокрушило, вмяло в пепельную землю, где ноги утопают по колено в прахе. Нет, это не небо - пепел, что падает из мрачных туч, и не прах вовсе на земле - пепел, пожарище... Брат, ты пожелал большего, чем мог в себя вместить, прошелестел голос. - Обрёк свой клан на смерть... а знаешь ли ты, брат, что такое смерть? Саске откинулся весь назад, точно его ноги поглотил пепел, а сам он рвался ввысь, и завизжал. Визг этот мог покрыть расстояния, мог оглушить тварь поднебесную за вёрсты отсюда и поднять в воздух птичьи стаи, но звук замкнулся - клином вошёл в Итачи, и земля под его ногами разверзлась. Трещина прошила рощу от одного края до другого, и всё ширилась, расходилась, а Итачи барахтался, чудом угнездившись на шатком уступе - десяток метров до поверхности, а где-то вверху надрывался Саске...

Но... - голос Ангела сорвался, и она нашла в себе силы продолжить: - Но...почему? Почему...ты так...поступил... со мной? Ты...ты знал...знал, что... Чёрт! Ты знал что я люблю... - кобыла надсадно закашлялась. Она говорила много, долго, рвано, точно пребывая в тумане сомнений и воспоминаний. Вороной не мог узнать все её мысли и переживания, но мужским чутьём понял: она счастлива; абсолютно, и не в состоянии вынести этого счастья.Правда ли? Вороной лёг рядом и положил шею ей на спину, согревая и ободряя, но не было тепла, не было живого тока крови в этом существе - только стылость утреннего тумана на болоте. Он прошептал: Прости меня, дурака, прости. Не знаю, что на меня нашло тогда, - жеребец тихонько фыркнул, - я причинил тебе боль и раскаиваюсь. Ты хочешь, чтобы мы были рядом? навеки? Будь он человеком - приласкал был, поцеловал, извиняясь, но лошади это сделать не так-то просто; конь погладил свою избранницу шеей и куснул за ухо.
Роща таинств, роща горечи и радости, знал ли созданный тобою вороной, статный морок, что его предок умер давным-давно, в грозовую ночь? знал ли он, что говорит слова, год за годом, раз за разом звучавшие здесь из уст преданных и отвергнутых? Не зря это чудесное место называли и местом разбитых сердец. Да, легенда, да, вымысел, но не может морок осознанно говорить!
-------------------------------------

Ты послушался моего совета? Ты накопил ненависть ко мне? Или ты всё такой же? И что с твоим телом? - сказал старший брат, и Саске с воем вырвался из объятий пепла; на задних ногах болтались куски раскисшей плоти и серели кости. Он приблизился к краю обрыва и глянул вниз, в чёрную смыкающуюся бездну, над которой завис Итачи - упёрся крепкими копытами в уступ и пялится на него, Саске. С придыханием он произнёс: Силу мне дал Орочимару, - коротая пауза, чтобы набрать в гнилые лёгкие воздуху. - Ты так и не ответил на мой вопрос, брат. Знаешь ли ты, что такое смерть? Последнее слово он рявкнул, и глаза его страшно вылезли из орбит, и в них стал загораться нехороший, красный огонёк - как цветок татарской колючки. Щель разрасталось, края её осыпались и укрывали Итачи зернистым, коричневым саваном, пепел лез в глаза и нос, заставлял чихать. Сверху всё надсаженной свирелью лился визг коня: Это смерть, брат мой, смерть! Ты узнаешь, что это... Только чудом Итачи удерживался на уступе, но вот уж пришёл и его черёд: с каким-то мягким, глухим звуком спасительная глыба стала заваливаться в бездну, и когда Саске глянул наверх, то не увидел неба - тьма кругом и всюду. Он ринулся следом за братом, шепча: Брат мой, любимый мой брат, позволь показать тебе любовь - смерть ты видишь уже сейчас. Дырявой тряпкой завис перед носом Итачи и разинул пасть, шире и шире, ворочая кости и перемалывая сухожилия до тех пор, пока змеиный язык не оторвался от своего знезда и, мутный от яда, не ринулся к Итачи. Оставалось пара мгновений.

Отредактировано Событие (Среда, 18 августа, 2010г. 17:37)

Морок спал. Ангел обо всё догадалась, и роще больше не было нужды держать её, но как же хочет эта земля, этот туман, что стоит здесь каждое утро напитаться молодой, сладкой кровью  впитать в себя невинную душу кобылицы. Впитает и станет завлекать ею мимоезжих - как не польститься на нежную, белоснежную кобылку? И ворон явил свой истинный облик; не переставая шептать застрявшие в глотке слова "будь со мной" и "люблю", он весь как-то оплыл, словно смытая волной глина, вжался в землю, и из его глаз полетели мухи. Сотни мух, тысячи, они вились над разлагающимся телом вороного и садились на Ангела, кусали в глаза, лезли в ноздри, застревали в ушах. А конь тем временем разложился окончательно, не оставил после себя даже костей. То место, где осталась лежать прах вороного, полезла тьма; огромная и безликая, она бугрилась, хохотала, свистела и лаяла. Роща не была намерена отступать. Она не позволит добыче невозбранно исчезнуть. Тьма выстрелила щупальцами в Ангела и спеленала её, липко, хватко, как кокон, и с головокружительной скоростью бросила в свой зев. Где-то там, далеко, кричали голоса и натужно хлопали крылья.
Ангел увидела Итачи.
----------------------------------------

Наивный мальчишка боролся с самим собой, ведь вовсе это не Саске витает рядом, а он сам. Роща не может воззвать к жизни живых, а Саске был жив, живее всех, кого засасывала в себя пучина. Но роща застонала, заохала, затряслась от кончиков древесных корней до макушек деревьев: обожралась, хитрая, не по силам себе задачу поставила. Наслала одинаковый морок на двоих сразу, и пучина вдруг перестала затягивать Итачи и Ангела, но сама мягко выплюнула на край обрыва. Саске висел в воздухе - дырявая тряпка, и его облик сменялся то на облик вороного, покорителя сердца Ангела, но на сухопарую внешность Саске. Тварь подняла глаза.
-- Я не Саске. И я не вороной. Я - глашатай самой рощи, её кормилец и слуга. Я не могу вас отпустить, - существо разразилось кашлем. - не... кхо... могу. Нет!
Его тело раздулось до размеров скалы, и рогатая башка - отрастил=таки рога, паршивец - утонула в пепельном небе. Опустилась, пристально разглядывая пару: впечатлились али нет? Но всё же принял вид барса.
-- Я не имею над вами власти, но и ваши тела больше не принадлежат вам, - произнесла пятнистая кошка. - Это сложно объяснить, сложно рассказать, а уж тем более показать, где вы сейчас находитесь. Но у вас есть выбор: или вы выбираетесь отсюда, или остаётесь в этом.. плане, в этом мире навечно.
Тот, кто назвал себя глшатаем рощи, скосил глаза. Скромненько так, по-девичьи.
-- Конечно, вы хотите освободиться, не спорю. Но для этого вы должны понять, чем же пыталась взять вас обоих роща, чем расшевелила ваши души, пусть и по-разному, но она сумела это сделать. Что же это? Наваждение Ангела - её любимый, и морок живого Саске... Думайте.

Отредактировано Событие (Четверг, 19 августа, 2010г. 22:29)

Глашатай ждал. О, сколько безвинных существ: лошадей, оленей, людей, волков, белок, барсуков - скольких он выслушивал, со скучающим видом, долго, днями напролёт, ведь ни один из них не мог понять, чего же хотела от него роща. Она как волк, подъедает падаль и очищает лес, но её падаль - болезнь души, её лес - душа. Барс обернул ноги пушистым хвостом и застыл статуей. Любовь и даже простая симпатия и интерес, это моя слабость. Я его любила, чёрт подери! Любила, конечно любила, иначе стал бы он, глашатай, насылать морок вороного, давно умершего жеребца? Именно к нему у меня не было ненависти. Тоже верно. А можно ли "не было ненависти" заменить на "есть любовь"? Барс прищурился, раздумывая: терзать х дальше, сославшись на неверный ответ Итачи или отпустить? Барсу хотелось на покой, и он по-человечьи выпрямился и махнул лапой:
-- Идите, бог с вами... Принимаю ваш ответ, - произнёс он, и перед глазами лошадей мир начал смазываться, растекаться, расползаться неровными пятнами; звуков не было, и только напоследок глашатай-кормилец крикнул: -- Любовь это была, запомните: лю-бо-о-овь!
Стало тихо. Конь обнаружили себя лежащими на лесной подстилке. Будучи в мире рощи, они, так и лёжа на боку, дрыгали ногами и шевелили неловко подогнутыми крыльями, и теперь тела их побаливали, точно их растягивали на дыбе. Рядом сучила лапками невесть как забравшаяся сюда куница: интересно, а какое испытание подготовил ей глашатай?..

Ангел немного покосилась на незнакомца. Немного странное сочетание. Но кто спорит о вкусах?
- Вставайте, лошадки! Найдем ваш чертов Ансеп! Прауд должен идти на погост, что бы обсудить все с новым вожаком, а дарк может валить...кхе...куда подальше.    – после слов незнакомца Ани не перестала на него косится, но когда он исчез, она перевела взгляд на еще не проснувшегося Дарка. Хм… а он нечего… Жаль, что он – Дарк…
Вдруг поднялся сильный ветер, из-за которого деревья сильно шатались, листья слетали с веток, а трава щекотала ноги. Казалось, лес прогоняет лошадей прочь. Ну что ж. Не смею тут больше задерживаться… Кобылка в последний раз наклонилась к жеребцу и, тихо прошептав Прощай… с лёгкостью взлетела ввысь. Как только ноги оторвались от земли, сразу стало невероятно хорошо и приятно. В воздухе вся тяжесть земли осталась внизу и тело стало лёгким, как пушинка…
>>>>>>>>>>>Погост Примерения

-----Горный водопад
Осень весело бежала впереди Дарси. - Эй, не отставай!- подбадривала Осень Элли. Сень подбежала к большому дубу и спряталась за него. Элли подходила к дубу, как Сень быстро подбежала к ней и всё рассказала. При этом у Осени был испуганный вид. Она смотрела Элике прямо в глаза. Но в глазах Сени был явно виден страх. Вдруг тишину прервал странный звук. Осень прижалась к Элике и оглядывалась по сторонам. Да, действительно все изменилось... Элли вдруг ощутила на себе ответственность за Осень и прошептала:
- Ничего не бойся, все будет хорошо...- хотя Элли не была в этом уверена....

- А что это за лес?- спросила Осень чуть слышно. -Такое ощущение что здесь бродят души умерших, привидения и призраки! При этих словах Осень вздрогнула. Вдруг на носик Сени упала капелька воды. Элли взглянула вверх и увидела большую тучу.- Мне кажется сейчас пойдёт дождь. А вот и другая капля упала, затем ещё и ещё... Осень и Элика побежали к дубу. Дождь только усиливался. Когда дождь закончилс,я выглянуло солнце и появилась радуга. Она появилась прямо в лесу! Осень взглянула на Дарси. Элли отряхнулась, а потом, накрыв Сень крылом ответила:
- Лес Теабаль. Я тут живу. - Элли огляделась и продолжила:
- С родителями.

Осень подбежала к радуге и дотронулась до неё своим маленьким копытцем. Потом она произнесла. - А давай пойдём к тебе! Ведь уже вечер. Я у вас переночую если вы не будете против?- робко произнесла малышка. Элли умилилась и согласилась. Осень стала играть с радугой, а Элли наблюдала за ней думая, что жеребята очень милые. Солнце уже заходило. Через несколько минут Осень забралась обратно под крылышко, так как подул холодный ветер. Осень навострила ушки и начала слушать. Элли прижала ее к себе, а вторым крылом накрылась сама.
- Пошли? Но, мы кочуем, так что не сразу удастся найти моих родителей и сестру.- Элли посмотрела на Сень.

- У тебя есть сестра? А она твоя одногодка? А какая она?- завалила вопросами Сень. Они вместе пошли в каком-то направлении. Ветер перестал дуть и Осень вылезла из под крыла. Она побежала вперёд и подбежала к берёзке. Чёрноглазая стала прыгать вокруг неё и весело игогокать. Когда Элли подошла к берёзке, Осень прыгнула и оказалась рядом. Из-за облаков вышло солнышко и осветило путь. Рог Осени и он заблестел как солнце. Так что лучше было на него не смотреть! Поэтому Сень щурилась. - Ну, она почти взрослая, красивая и добрая, но у нее нет правого глаза, она сильно поранилась...- Элли погрустнела и замолчала. Было видно, что она не хочет об этом говорить.
----Давай пойдем к лесному водопаду.

>> Заливные луга

Эти твари не преследовали его.
Едва Пересмешник увидел это широченное, крапчатое облако, сквозь которое проглядывало такое прекрасное и недостижимое теперь небо, он сдался. Хватит ему изображать из себя влюблённого героя, хватит надевать маски бесстрашия и великодушия; эти твари, как говорил жеребчику внутренний голос, не тот матёрый Джек, который с интересом, достойным мудреца, выслушал все оскорбления в свой адрес, о нет. Эти насекомые, если они, конечно, насекомые, в несколько сот раз опаснее, и горе тому, кто окажется у них на пути. Эту истину Смех не знал да и не мог знать, поскольку никогда раньше с этим явлением не встречался, но инстинкт подсказал ему верный ход мыслей: бежать.
И он побежал.
Надрывая жилы, пластаясь в неудержимом стремительном беге, от которого крылья поднимали лёгкое тело в воздух сами по себе, без приказа хозяина, жеребчик мчался по бескрайним лугам. Сырая от росы трава безжалостно стегала его по крупу, свист ветра в прижатых ушах напоминал последний криг умирающего, и отчего-то казалось, что умирающим станет Фабелла - та самая, которую он превозносил и любил, страдал по ней и радовался как щенок. Теперь, быть может, эти чувства останутся лишь в воспоминаниях, да и то потом поблекнут, исчезнут, потому что исчезнет и сама Фабелла - не станет больше ни её томного взгляда, ни стройных ножек, ни звонкого, такого милого голоса. В лучшем случае наравне с воспоминаниями от неё останутся кости, которые не премянут растащить падальщики, а в худшем - горстка пепла, потому что такая темпераментная красавица не сдастся без боя.
В отличие от Пересмешника.
Уже успел сгуститься вечер, а над горизонтом, далеко-далеко отсюда, неровной грядой выросли тучи. Разродись такие громадины дождём, и не стало бы ни страшных насекомых, ни праха кобылы, ни даже самого Пересмешника - смыло бы. Но дождь никак не начинался, а солнце всё опускалось и опускалось к виднокраю, и казалось, будто не тучи застыли вдалеке, а водянистая масса жидкого золота. И золотого, и алого, и пурпурного расцветок, а безымянный кузнец лишь пуще раздувал горн - ишь какой ветер понялся.
Но это был не ветер. Просто Пересмешник впервые в жизни развил такую скорость, что смог бы, наверное, и скаковую лошадь обогнать. Одна загвоздка: не осталось на острове ни треков, ни лошадей, ни тем более скачек. Был лишь покрытый травой луг, ветер в гриве и сбивчивое дыхание к'ярда, почти ещё стригуна, пытающегося обогнать смерть.
Пересмешник не заметил, как трава перестала путать ноги и оббивать круп, а в глаза больше не били солнечные лучи. Но удивляться времени не было, пока ещё бьётся сердце, пока жив страх перед страшной смертью, пока... жеребчик запнулся и рухнул в овраг, ударяясь головой о корни, камни и отплёвывая опавшие листья вместе с землёй. Поднялся он не с первого раза, а когда всё-таки поднялся, то понял, что никуда он больше не убежит. Правое крыло безжизненно торчало на вывернутом суставе и там, где оно должно было соединяться с телом, торчали неестественно-белые осколки кости, клочки мыса и такие же белые жилы.
- М-м-ма... - проблеял он.
Вокруг - балка, усеянная опавшими много лет назад листьями, образовавшими слой, в котором нога тонула чуть ли не по колено, а рядом подозрительно блестела жирная, сочная земля. Пересмешник переступил на негнущихся ногах и заскулил.
- М-м-ма... м-ма...

Пересмешник стоял и дрожал, жалкий, грязный, и даже не знал, что ему и думать. Куда именно он свалился - жеребёнок не знал, а если бы и знал, то был бы не рад, поскольку был наслышан о коварстве небезызвестной рощи, что приютилась у подножия холмов. Последний раз он себя таким же беспомощным чувствовал, когда сбежал из клана и поклялся перевернуть всю сою жизнь, а теперь этой жизни суждено бесславно закончиться в овраге, где рядом сочится трясина, а склоны такие крытые, что с травмой ему никуда не уйти.
Жеребёнок тихонько заржал, наплевав на меры предосторожности. Если хищники здесь есть, они найдут раненого по запаху крови и по тому особенному запаху страха и отчаяния, что шлейфом стелется от таких, как он. От таких, как он... какое мрачное сравнение. Сразу кажется, что он и такие, как он, навсегда оторваны от поднебесного мира и одной ногой стоят в сырой земле или пасти падальщика. Хоть так оно и было, но Пересмешник до последнего гнал от семя мрачные мысли сдался только когда уже не осталось ил. пришла пора посмотреть в глаза своей смерти.
"Наверняка это всё Фабелла подстроила", - уныло думал он, дрожа от боли и озноба. - "наверняка, ведь после встречи с ней начались мои приключения..."
Подумал, но тут же оборвал себя, произнеся вслух:
- При чём тут Фабелла... она меня любит, а я - её. Скоро вместе будем, мне бы только...
Что именно "только" - он не договорил, разревелся. Слёзы текли по ганашам и свивались в прозрачный канатик на шее, а глаза уже не видели совсем ничего. перед Пересмешником встало густое, солёное марево, в котором клубилось, вспыхивало, конвульсивно дёргалось нечто, что можно назвать воспоминаниями о прошлом. То ли роща проснулась наконец и решила, сладко потянувшись, поиграть с добычей, то ли настроившееся на смерть сознание выкидывало такие фортели - кто их знает...