Репейские горы славятся не только вечными ледниками и неприступными скалами, но и обилием отшельников. Вроде бы отшельничество и пустынничество - удел не мирской, не каждый выдюжит, а тут поглядит-ка на каждом шагу что ни Прауд с облезшей гривой и мутными глазами, то отшельник или изгой. И каждый фыркает, воет, ревёт аки тур приблудный, копытом камень дерёт - не подходи, мол, пшёл вон. Марах и шёл, ни на кого не оглядываясь и не обращая внимание.
Хотя внимание он обратить не мог бы и при желании, а уж тем более оглядываться - при его-то зрительных возможностях эти движения будут совершенно лишними и могут стать роковыми. Двинет вот так шеей, и потеряет равновесие. И тут уж никто не поможет, даже шаман, к которому старик так спешил. Ходили слухи, что некий шаман воды с каким-то южным, звонким именем отхватил себе целое озеро в горах и теперь чувствует себя хозяином. Мараху нравились такие смелые, решительные кобылицы, а уж мудрец-индиго... с такой до смерти не пропадёшь.
Шёл неторопливо, не той своей размашистой рысью, которой покрывал огромные расстояния, но самым обыкновенным шагом. Тропы здесь были опасные - узкие карнизы, заметённые снегом и обледенелые. Над ними стояли отвесные скалы, а где-то внизу бурлила незамерзающая река. Но река не та, к которой привыкли жители равнин, а совершенно другая - каменная. Марах слышал пару раз о "прожорливых камнях" и считал, что это очередное творение Коллапса, эдакая ожившая скала, а оказалось иначе. Под карнизом, по которому пробирался жеребец, расстилалась равнина, полная камней, камешков, глыб и пыли. И всё это великолепие медленно, медленнее улитки, переваливалось, плыло, передвигалось "вниз по течению". Попади в такой капкан живая душа - не вырвется.
- Чуден мир твой, господи, - пробормотал себе под нос Марах; реки он хоть и не видел, но чуткое ухо улавливало странный скрежет и скрип.
Но, на счастье Мараха, дальше карниз расширялся и соединялся с просторными лугами, укрытыми шапками снега. Весной здесь свирепствуют потоки талого снега, зимой не пройти от того же самого снега в необъятных количествах, только ещё и кристаллизованного и холодного. Вот как сейчас. Марах сошёл с карниза - точнее, спрыгнул, поскольку самый его край обвалился и уводил в пропасть - и остановился передохнуть. Даже инферналу, этому полуживому куску мяса, каким он себя считал, необходимо передохнуть. И морально (тяжко слепому по таким кручам ходить!), и физически - ноги ныли, шея, поднятая, чтобы лучше вибриссами чувствовать дуновения ветра, нетерпимо болела.
Вот и добрался, - почти обрадованно подумал он. - теперь во-о-он за той грядой должен быть этот самый... это озеро, с шаманом. Или где гряда?! потерялся?
Ещё люди говорили, что в любом старике прячется мальчишка. Видимо, даже умудрённый жизнью Марах стал идеальным подтверждение этой истины. а всё потому, что скрежет усилился, и жеребец, чувствуя себя уверенней на ровной площадке, а не на узкой тропке, направился своей знаменитой рысью прямиком на звук. Но звук этот был настолько тих и слаб, и так сильно его заглушал вой ветра, что Марах не рассчитал. Неладное он почувствовал лишь когда задние ноги неожиданно провалились чуть ли не по самый круп. Он заржал, зафыркал, и рванул вперёд - теперь перед увяз в кипени камней, а зад ощутил опору. Но уж лучше, когда хвост зажат между глыб, чем когда мелкие камушки так и норовят залезть в ноздри и лёгкие. Потому жеребец гоготнул и что есть мочи бросился вперёд, оттолкнувшись задними ногами. Безрезультатно. Каменная река, курум, кажется, готова была его схрумкать заживо.

Отредактировано Марах (Воскресенье, 12 июня, 2011г. 23:56)

Камушки шуршали и шелестели, медленно затягивая Мараха в глубину. Он уже понял, что стоит ему забиться в безушпешных попытках вырваться, как курум затянет его быстро и окончательно, а вот на недвижимое тело он никак не реагировал. Это конь понял, когда прекратил попытки вырваться и обессиленно положил голову на камни - хотел отдышаться. Лежал так секунду, три, десять - каменистый вал не шевелился. К добру или к худу было такое открытие он не знал, поскольку замерзать здесь он не хотел. День-то переживёт, а ночью начнётся ураган, и следующий путешественник найдёт лишь окоченевшее, высохшее тело, заметённое снегом.
- Старый пень, - подзадоривал он себя, пытаясь вызвать злобу. - Старый, старый пень.
Злоба не приходила. Была только бесконечная усталось и какая-то радость от того, что он, наконец, нашёл конец своему жалкому существованию. Он мотнул головой и стал вспоминать... вспомнил и игривую белоснежную кобылицу-Пегаса, от которой у него был жеребёнок. Вспомнил и жеребёнка - растерзанный, окровавленный, плачущий комочек в когтях грифона. Пожалуй, не стоило бы вспоминать и то, что было после, да Марах и не успел.
Совсем рядом скрипнул снег под тяжёлыми, но осторожными шагами. И ещё. И ещё раз. Жеребец поднял голову, встряхнулся и протяжно заржал. Это было предупреждение: или отзовись, или уходи отсюда. Хотя Марах ничего и не смог бы сделать обидчику, разве что только утянуть с собой на дно курума.
- Что такое? стервятник прилетел? - как можно спокойнее спросил он; запах выдавал в госте то ли Дарка, то ли другого хищника.

Поднялась метель.
Ветер завьюжил, завихрил, стегал беспомощно растянувшегося на куруме жеребца хлёсткими плетьми. Было в этом что-то ожидаемое, но в то же время и сказочное: белоснежный конь, застрявший в каменном крошеве, снежная метель, похожая на плотную. беспрестанно меняющуюся вуаль, и чёрный размытый силуэт где-то в стороне, на спасительном берегу. Метель смазывала его очертания, меняла голос, но страшнее всего было ощущение нереальности происходящего. Марах готов был уже увидеть в таинственной тени и саму смерть, и давно погибших родственников, и предавших его друзей и оттого он собирался уже забыть об осторожности и броситься назад, на голос.
- Помочь? - переспросил он, глухо и почти неслышно. - Ты - смерть, ты рано помогать пришла! 
Из такого сумеречного состояния его вывел вполне ощутимый холод.
Я живой, - думал он, не пытаясь счистить с морды горсти налипшего снега. - Я живой, а это не сон, не наваждение...
Думал он и о том, что стоило ему поддаться мимолётной слабости, и от жеребца, поди, остался бы только торчащий над каменной рекой рог. Марах потёрся носом о камешек и весь вскинулся, подобрался. Как он раньше не заметил, не ощутил! Пока он тут дёргался, по куруму к нему приплыла целая плита, вполне устойчивая. А может и не приплыла, а всего лишь обнажилась - это не важно. важно то, что он может оттолкнуться от неё и...
..и оказаться в такой же мешанине из снега, песка и камня. Слепой мало что найдёт, а вот зрячий, да ещё ловкий...
- Не отказался бы, - ответил он, полностью избавившись от сумеречного состояния и обретя обычную трезвость и ясность мысли. - Я слеп, предупреждаю сразу. И не знаю, какой берег ко мне ближе, а какой - дальше.

Отредактировано Марах (Воскресенье, 19 июня, 2011г. 18:36)